У угла моей дачи стояла кадушка, полная воды. Рядом куст бузины. На
бузине сидели бок о бок два молодых воробья, совсем ещё молодых, с
пушком, сквозящим из-за перьев, с ярко-жёлтыми пазухами по краям клювов.
Один бойко и уверенно перепорхнул на край кадушки и стал пить. Пил - и
всё поглядывал на другого, и перекликался с ним на звенящем своём языке.
Другой - чуть поменьше - с серьёзным видом сидел на ветке и
опасливо косился на кадушку. А пить-то, видимо, хотелось - клюв был
разинут от жары.
И вдруг я ясно увидел: тот, первый, - он уже
давно напился и просто примером своим ободряет другого, показывает, что
ничего тут нет страшного. Он непрерывно прыгал по краю кадушки, опускал
клюв, захватывал воду и тотчас ронял её из клюва, и поглядывал на брата -
звал его. Братишка на ветке решился, слетел к кадушке. Но только
коснулся лапками сырого, позеленевшего края, - и сейчас же испуганно
порхнул назад на бузину. А тот опять стал его звать.
И добился наконец. Братишка перелетел на кадушку, неуверенно сел, всё время трепыхая крылышками, и напился. Оба улетели.