В это время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого
выписали из Москвы вместе с годовым запасом вина и прованского масла.
Главною его слабостию была страсть к прекрасному полу; нередко за свои
нежности получал он толчки, от которых охал по целым суткам.
Матушка отыскала мой паспорт, хранившийся в ее шкатулке вместе с
сорочкою, в которой меня крестили, и вручила его батюшке дрожащею рукою.
Я не сводил глаз с пера батюшкина, которое двигалось довольно медленно.
Служба, о которой за минуту думал я с таким восторгом, показалась мне тяжким несчастием.
Он играл с маркером, который при выигрыше выпивал рюмку водки, а при проигрыше должен был лезть под биллиард на четверинках.
Я увидел в самом деле на краю неба белое облачко, которое принял было сперва за отдаленный холмик.
Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо.
("Капитанская дочка" Пушкин)