В своих диалогах генералы говорят о еде и о вещах самых простых: о том, что «человеческая пища, в первоначальном виде, летает, плавает и на деревьях растёт», «отчего солнце прежде восходит, а потом заходит, а не наоборот», о том, как найти запад и восток. Разговоры генералов показывают их полное невежество. Найдя мужика, который «от работы отлынивает», они сначала набросились на него с руганью: «Негодованию генералов предела не было», — но затем сменили гнев на милость. Об этой милости писатель говорит с горькой иронией: « … напёк столько разной провизии, что генералам пришло даже на мысль: «Не дать ли и тунеядцу частичку?»»
Радость генералов от «усердия» «любезного друга» сменилась новой милостью: они привязали мужика верёвкой к дереву, «чтоб не убёг». И, наконец, самая большая милость, на которую они были способны, — выслали они мужику «рюмку водки да пятак серебра: веселись, мужичина!». Автор хочет этим сказать, что люди, которые сами не трудились, не способны оценить, что такое настоящий труд. Писатель хочет подчеркнуть несправедливость отношения правящих кругов к трудовому народу.
Автор смеётся и над генералами, и над мужиком, но смех этот разный, он выражает различное отношение автора к своим героям. Над генералами писатель смеётся зло, даже
издевается над их беспомощностью, неспособностью к действию и в то же время над их самомнением, над сознанием важности собственного существования. Салтыков-Щедрин
показывает, как близко под тонким слоем цивилизованности лежит у них звериный инстинкт.
Отношение автора к «мужичине» совершенно иное. Салтыков-Щедрин восхищается его способностью выполнять любую работу в самых тяжёлых условиях, его изобретательно-
стью и настойчивостью, и в то же время словно недоумевает, глядя на его покорность и безропотность: как можно дать привязать себя той верёвкой, которую ты сам свил? Как можно позволить истинным тунеядцам ругать себя за лень и безделье, и в то же время кормить и поить их? Истинная горечь звучит в заключительных словах «Повести … »: «Однако и об мужике не забыли: выслали ему рюмку водки да пятак серебра: веселись, мужичина!» Этот смех можно назвать смехом сквозь слёзы. И тех и других.