Мороз подрал по коже кузнеца; испугавшись и побледнев, не знал он, что
делать; уже хотел перекреститься.. . Но черт, наклонив свое собачье
рыльце ему на правое ухо, сказал:
— Это я — твой друг, все сделаю
для товарища и друга! Денег дам сколько хочешь, — пискнул он ему в левое
ухо. — Оксана будет сегодня же наша, — шепнул он, заворотивши свою
морду снова на правое ухо.
Кузнец стоял, размышляя.
— Изволь, — сказал он наконец, — за такую цену готов быть твоим!
Черт
всплеснул руками и начал от радости галопировать на шее кузнеца.
«Теперь-то попался кузнец! — думал он про себя, — теперь-то я вымещу на
тебе, голубчик, все твои малеванья и небылицы, взводимые на чертей! Что
теперь скажут мои товарищи, когда узнают, что самый набожнейший из всего
села человек в моих руках? » Тут черт засмеялся от радости, вспомнивши,
как будет дразнить в аде все хвостатое племя, как будет беситься хромой
черт, считавшийся между ними первым на выдумки.
— Ну, Вакула! —
пропищал черт, все так же не слезая с шеи, как бы опасаясь, чтобы он не
убежал, — ты знаешь, что без контракта ничего не делают.
— Я готов! —
сказал кузнец. — У вас, я слышал, расписываются кровью; постой же, я
достану в кармане гвоздь! — Тут он заложил назад руку — и хвать черта за
хвост.
— Вишь, какой шутник! — закричал, смеясь, черт. — Ну, полно, довольно уже шалить!
—
Постой, голубчик! — закричал кузнец, — а вот это как тебе покажется? —
При сем слове он сотворил крест, и черт сделался так тих, как ягненок. —
Постой же, — сказал он, стаскивая его за хвост на землю, — будешь ты у
меня знать подучивать на грехи добрых людей и честных христиан! — Тут
кузнец, не выпуская хвоста, вскочил на него верхом и поднял руку для
крестного знамения.
— Помилуй, Вакула! — жалобно простонал черт, —
все что для тебя нужно, все сделаю, отпусти только душу на покаяние: не
клади на меня страшного креста!
— А, вот каким голосом запел, немец
проклятый! Теперь я знаю, что делать. Вези меня сей же час на себе,
слышишь, неси, как птица!
— Куда? — произнес печальный черт.
— В Петембург, прямо к царице!
И кузнец обомлел от страха, чувствуя себя подымающимся на воздух.