Григорий Александрович обладал неким магнетизмом по части женщин. Но это было ему не нужно, так он не знал, что с этим делать. Печорин не любил женщин, даже не конкретных, а словно весь женский род. Он заранее предубежденно относился к каждой влюбленности: нельзя любить вечно, можно лишь время, но зачем и кого тогда любить. В его жизни встречается четыре любовные истории: Бэлла, Мери, Вера и ундина. Любовь героя к черкешенке Бэлле, показывает, что он все же ищет счастья, хочет выбраться из лабиринта душевных страданий и найти наконец-то покой. Однако, проходит время, и Печорин понимает, что и с этой девушкой скучно. Оказывается, ему скучно, что с светской, что с дикой девушкой, а значит дело в нем самом. Когда же он встречает княжну Мэри, запросто поддаётся чувствам, не вспоминая предыдущие опыты, и, в конечном итоге охладевает к девушке, что происходит и с ундиной. Больше всех «повезло» Вере. Именно ее он по-настоящему любил, если такие слова все же можно подобрать к герою. Печорин не мог ее обманывать как других, оставлял, но возвращался. Вера, сама осознавая, что ей не быть истинно счастливой с ним, продолжала самоотверженно любить его.
Лиличка!
Владимир Маяковский
Вместо письма
Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике
выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне нету моря,
а у любви твоей
и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон - царственный ляжет в опожаренном песке. Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.