Помогите пожалуйста описать речь Врачихи. Определите идею текста, основную мысль.
Врачиха
В цехе пронзительно звенели пилы. Каждая пила была похожа на солнышко. И от этого солнышка бежали золотые лучи опилок. Работа была самая простая: сунешь под огненный диск доску, нажмёшь на неё — и расползётся доска на две части.
Раз в неделю приезжала к нам врачиха, как мы её называли. Я её боялся. Она ощупывала нас железными пальцами, курила и приговаривала грубо: «Кто же это в нашей жизни хнычет, а?» Потом мыла руки. И однажды я слышал, как она бормотала про себя: «Боже мой, какая худоба эти подростки. Война... Война». И её бормотания мне напоминали заговоры старой колдуньи.
Ели мы мало. И я иногда замечал за собой: нагнёшься—и вдруг серая дымка зальёт голову и глаза. В такую минуту и произошло несчастье. Я не заметил, как вместо пилы надвинулось на меня пронзительное солнце, и обожгло, и ударило по глазам. Потом где-то кричали: «Мальчонку убило!» А я думал: вот кого-то убило. И хотел тоже узнать, кого же это убило, кто из наших ребят пострадал, всё хотел побежать и не мог...
А в ушах звенело: «Убило! Убило! Убило!..»
Потом я лежал в белой палате и видел перед собой нашу врачиху. Мне было больно, очень больно, но она говорила грубым басом:
- Кто же это в нашей жизни хнычет, а?
Она трогала меня руками, от которых пахло табаком. Я от испуга переставал плакать.
Я стал поправляться. Иногда страшная врачиха задерживалась у моей кровати. Глаза у неё были тёмные, лицо скуластое. И говорила она жестковато, ровно, словно допрашивала:
— Отца с матерью нет? А где жил? Папиросами торговал... Да, гадко. А вот учиться надо.
Нет, всё-таки я её очень боялся. Нянечка у нас была добрая, и она рассмеялась, когда я рассказал ей про врачиху.
— Она хорошая. У неё муж погиб на фронте, ребёнок умер. А она вон басит, как будто ничего и не было...
Скоро меня выписали. Сама врачиха вышла меня проводить. Она курила папиросы и говорила резковато:
— В детдоме будешь жить, я договорилась. Учись. Это нужно. Может, я когда зайду, - она осеклась.
Я посмотрел и впервые увидел, что она совсем не страшная, эта наша врачиха. И ещё я понял, что, может быть, впервые надо сказать уже ей: «Кто же это в нашей жизни хнычет, а?»