Скажите,пожалуйста,какие проблемы в этом тексте можно поднять???Назовите несколькоможно ли поднять проблему память о войне???
Мы остались со старшиной на боковой дороге. Повернут ли сюда немцы? Боковых дорог много, рассыпаться по всем — не хватит немцев… Гаубица остыла от дневного зноя, и было приятно приложить к ее холодному телу распаленную щеку, сидя на лафете. Ястреб спал, положив голову на ребро щита, как собака, я держал поводья уздечки в руке, сказав старшине:
— И вы спите.
— Не получится.
— Никогда не думал, что героическое на войне — это не спать ночь за ночью. Наверно, легче подкрасться к врагу и бросить гранату.
— Один раз подкрасться легче, — ответил старшина. — А придется много. Эта война… Это такая война…
Он замолчал, ища слов.
— Какая? — спросил я, уже боясь, что он забыл про меня.
— Ответственная… Героическое — это… Как тебе сказать, Прохоров… Уж очень вы умные, просто скажешь — не поймете… Это — чтобы не завоевали тебя… Год, два, больше… Никогда… Не за город сражение… Отечество, Прохоров!
— Понятно.
— И героев должно быть много.
— У нас хороший командир.
— И бойцы хорошие. Еще не герои, конечно, но…
— Мы мало воевали.
— Вот чего жалко…
— Жалко, что мы мало знали друг друга. Казалось, все знали, а не все… Лушин! Прятал под подушку посылки, а теперь всех кормит.
— Ему мать в посылках присылала сухари, — сказал старшина. — Покажи вам — посмеетесь над ней. Мать обидишь. Он просил: не надо, мать. Я писал ей, спасибо, Анастасия Ивановна, в нашей армии хорошо кормят, полное меню сообщал, а она — опять сухари!
— Неграмотная?
— Ей читали! Может, просто от любви посылала, Прохоров? Пошлет — и легче. Первый-то месяц он ее закидывал письмами — и то, и то пришли, чтобы, значит, с вами пировать. А где она возьмет то и то? И давай она сушить Федору сухари. А он их прятал и скармливал по ночам.
— Кому?
— Коням.
Как давно это было, когда мы весело отрывали от посылочных ящиков фанерки, старательно исписанные руками матерей, и шумели, высыпая лакомства на батарейный стол, и смеялись над Лушиным, который всегда уходил на это время.
— Хочешь сухарика? — спросил меня старшина.
Мы грызли сухари, а ночь спала над степью вместо нас.