Вокруг имени Жореса не только при его жизни, но и после смерти не затихали политические страсти. Его друзья и враги - а тех и других у него было много - никогда не оскорбляли его памяти равнодушием Никто не мог отрицать его значительности. Но тогда как одни соглашались лишь признать в нём замечательного трибуна, потрясавшего мощью своего ораторского дара, большинство видело в нем прежде всего политического борца. Жорес, всю жизнь ведший споры, возбуждал их и после своей смерти. Политическая деятельность Жореса получала нередко диаметрально противоположную оценку. Стоит напомнить лишь один наиболее разительный пример. В то время как одни видела в Жоресе первую жертву фашизма2 , другие, в сектантском ослеплении - и это звучит сегодня почти кощунством, - готовы были представить его чуть ли не идейным предтечей фашизма3 .
Но политическое чутьё французского народа вернее всяких литературных классификаторов определило место Жореса в жизни Франции. Его имя стало символом борьбы передовой демократии против реакции, против империализма и империалистической в