Автор в начале произведения словно вопрошает всех тех, кто не видел панорамы Москвы с высоты вершины Ивана Великого. Ведь Москва не безмолвная громада холодных камней, поставленных в каком-либо симметрическом порядке. У нее есть своя особенность: «…у нее есть своя душа, своя жизнь». Как в древнем римском кладбище, надпись на ее камне приоткрывает мысли и переживания прошлых времен. Как у океана, у нее есть свой звучный святой и молитвенный язык. Каждое утро вместе с новым днем просыпается «согласный гимн колоколов». И кажется, что эти чудесные и бестелесные звуки приобретают видимую форму. Автор считает, что это неземное блаженство внимать этим божественным звукам на вершине Ивана Великого. И превосходно «воображать, что это все для вас одних, что вы царь этого невещественного мира…» Здесь на вершине вы окажетесь далеко от муравейника, живущего внизу своей страстной жизнью. На миг все это можно забыть, и кажется, что возможным и доступным становится разом обнять душой всю суетную жизнь. На севере можно заметить, немного правее Петровского замка, романтическую Марьину рощу. А на крутой горе возвышается Сухарева башня — сизая, фантастическая громада. «Она гордо взирает на окрестности, будто знает, что имя Петра начертано на ее мшистом челе!» Она хранит в себе отпечаток того грозного времени, когда никто не мог противиться власти государя. Ближе к центру города видны здания уже европейского типа. На площади возвышается Петровский театр. На его портике виднеется Аполлон, стоящий на одной ноге в колеснице. Он с досадой взирает на кремлевскую стену, «которая ревниво отделяет его от древних святынь России!» На востоке картина более богатая и разнообразная. Стена оканчивается угловой башней. Немного левее от нее — купола церкви Василия Блаженного. Ей дивятся все иностранцы, а вот русские так и не описали до сих пор ее во всей красе. Автором она сравнивается с Вавилонским столпом, который люди в древности хотели построить до небес, чтобы достичь Бога. Кругом церкви есть главы и по меньше, которые автор сравнивает с отраслями старого дерева. Из-за множества темных маленьких окон он именует ее стоглазым чудовищем. Затейливые иероглифы видны вокруг этих окон. И иногда тусклая лампадка светится сквозь стекла подобно тому, как мирный светляк виднеется сквозь плющ. Мрачная наружность храма наводит на души людей какое-то уныние, поэтому, наверное, мало кто решался обойти все его пределы. И иногда кажется, что видишь самого Ивана Грозного в последние годы его жизни. Рядом с этим великолепием «кипит грязная толпа, блещут ряды лавок, кричат разносчики». Вправо от Храма Василия Блаженного течет мелкая, широкая грязная Москва-река. По ней идут суда, нагруженные хлебом и дровами. На левом берегу реки виднеется воспитательный дом, чья европейская осанка отделяет от прочих соседних зданий. К востоку на трех холмах «пестреют широкие массы домов всех возможных величин и цветов». Утомленный от такого великолепия взор с трудом достигает горизонта, где видны группы нескольких монастырей. Среди них наиболее примечателен Симонов монастырь с платформой, на которой наши в свое время наблюдали передвижения татар. К югу течет река, за которой простирается долина до подошвы Поклонной горы. Там впервые Наполеон «кинул первый взгляд на гибельный для него Кремль». На западе за длинной башней, где могут жить только одни ласточки, видны арки Каменного моста. Вода под ним, удержанная небольшой запрудой, с шумом и пеной вырывается из-под моста. За мостом по правую сторону реки виднеется Алексеевский монастырь, а по левую — Донской монастырь. А за последним начинаются Воробьевы горы, «увенчанные густыми рощами». На закате, когда розовая мгла одевает дальние части города, древняя столица предстает во всем блеске. Автор сравнивает ее с красавицей, показывающей только вечером свои лучшие наряды и уборы. Он восхищается Кремлем, который прекрасен золотыми главами соборов в этот период времени. Он «возлежит на высокой горе, как державный венец на челе грозного владыки». Автор именует его и алтарем, на котором совершались и совершаются многие жертвы, достойные отечества. Нельзя перечислить всех прелестей Москвы, это все надо наблюдать воочию. «Нет, ни Кремля, ни его зубчатых стен, ни его темных переходов, ни пышных дворцов его описать невозможно… Надо видеть, видеть… надо чувствовать все, что они оговорят сердцу и воображению!..» Это произведение подписано: «Юнкер Л. Г. гусарского полка Лермантов». *** В произведение видно патриотическое отношение автора к Москве и своей родине. И патриотизм заключается в том, что он восхищается каждым уголочком родной земли. Иногда кажется, что он для описания просто не находит слов или не может их подобрать.