Принято считать, что экология — это прежде всего «наука об отношениях растительных и животных организмов друг к другу и к окружающей их среде. Экология растений. Экология животных. Экология человека» (1).
Или, по Э. Геккелю — раздел биологии, занимающийся проблемами этих взаимоотношений.
Но не случайно само это слово — экология — образованное от слияния греческих oikos (дом) и logos (учение) дало возможность и основания академику Д. С. Лихачеву создать работу об экологии культуры, Льву Скворцову — об экологии слова, Ф. Данешу и С. Чмейрковой — «Экология языка малого народа» , ученым Тамбовского государственного университета им. Г. Р. Державина — разработать направление «Проблемы экологии русского языка» и т. д.
Ибо «учение о доме» по самому своему определению не может быть сужено только до науки биологического цикла; в обязательном порядке оно, это учение, должно вбирать в себя и проблемы гуманитарного плана.
В противном случае это будет учение не о доме, а о строении, постройке, сооружении.
Любой дом состоит не только из стен, населяющих его существ и окружающей его природы; его жизнестойкость и жизнеспособность как полноценной системы материально-нравственного порядка во многом зависит и от господствующих в нем нематериальных явлений — отношений, духовности, языка и т. д.
Сейчас же, говоря об этике и морали применительно к экологии (например, экологическая этика, экологические ценности) , все же в первую очередь подразумевают под этим отношение к природе и человеку (как части природы) как к материальным категориям. Но в то же время в русском обиходном языке уже укоренились устойчивые словосочетания «экологически чистый продукт» , «здоровая экология» , «плохая экология» и т. д. При этом слово «экология» миллионами граждан воспринимается сегодня как своего рода синоним слов «чистота» , «незагрязненность» .
Рафинированный ученый (как эколог, так и лингвист) сочтет эти выражения некорректными, ущербными. Но народ — творец того языка, который ему, народу, понятен и доступен. Это вовсе не значит, что народ всегда прав. Нередко он ошибается даже на всенародных выборах. Но это значит, что все чаще мелькающий термин «экология языка» имеет полное право на жизнь.
Академик С. С. Шварц на конференции по экологии заявил, что может навскидку дать сотню определений понятию «экология» ; может быть, так оно и есть, поэтому дело, на мой взгляд, не в термине, дело — в проблеме, в причине, которая, как ее ни назови, настоятельно требует осмысления и решения. Уж точно — хотя бы внимания. Потому что, если сейчас не думать об экологии языка, то в скором времени придутся думать о языке экологии, равно как и всех прочих наук, и не только наук.
В своем «Слове при получении Большой Ломоносовской медали Российской академии наук» А. И. Солженицын об одной из таких причин сказал: «Процесс эволюции всякого языка течет постоянно: что-то постепенно теряется, что-то приобретается. Но крупная общественная революция приводит в ненормальное, болезненное сотрясение также и весь язык, в опасных пределах.
Так и русский язык от потрясений ХХ века — болезненно покорежился, испытал коррозию, быстро оскудел, сузился потерею своих неповторимых красок и соков, свой гибкости и глубины.
А с разложения языка начинается и им сопровождается разложение культуры. Это — и символичное, и духовно опаснейшее повреждение» (2).
Надо ли напоминать о том, сколько общественных революций произошло в России на протяжение только последних десятилетий, поскольку революция — не обязательно смена строя (как Великая французская, буржуазная или пролетарская социалистическая) , но и вообще — резкий скачок, переворот.
В результате — обеднение языка (одновременно за счет как потери многих родных лексических форм, так и за счет чуждых заимствований, не всегда уместных и удачных) , усреднение и извращение речи, подмена понятий.