Пару лет назад прочитала повесть белорусского автора Михаила Сотникова "Опрокинутый город", где он устами своего главного героя дает обобщенную характеристику белорусов. И что касается определенной (и немалой) части населения Беларуси - так называемых "простых людей", эта характеристика попадает в самое яблочко.
Люди теперь не смеются и даже не улыбаются. Они сосредоточены, погружены в себя и оттого неприветливы, суровы. Не раз думал Сурмач об особенностях характера своих земляков и пришел к выводу, что именно климат, а точнее – резкая смена погодных условий на протяжении года оказывает основное влияние на менталитет здешнего люда. Вынужденные постоянно бороться за выживание – с морозами, обложными дождями, неплодородными землями, – белорусы внешне не слишком веселый народ. Человек, без видимой причины хохочущий на улице или улыбающийся в магазине, невольно вызывает у белорусов подозрение и даже раздражение. Так ведут себя иностранцы. Эти белоснежные зубы, доброжелательные румяные лица, порывистые жесты американцев, итальянцев, французов никак не вписываются в нашу скудную растительность, стандартные нехитрые здания, грязные улицы да безбожно тесный общественный транспорт. Искренне смеяться белорус может лишь по причине легкомысленной молодости, или на добром подпитии, когда окружающий мир является ему в радостно искаженных алкоголем красках.
Белорус вялый и безынициативный, политически неактивный человек. Это также объясняется холодной медлительной кровью, что веками формировалась в здешнем болотно-лесном, пасмурном климате. Солнечных дней у нас редко когда треть на год выпадает. А солнце – единственный источник энергии на земле. До страстной ли любви, до восторженных ли устремлений, смелых гражданских поступков нам под хмурым белорусским небом? Но нет худа без добра, и именно наши прирожденные суровость, недоверчивость, терпеливая способность уходить в себя и является основанием не для поверхностного, а глубинного, существенного постижения бытия. Белорусы, десятилетиями и столетиями вынужденные духовно выживать при агрессивных захватнических режимах, достигли серьезных высот в поэзии и, особенно, фольклоре. Там, в песнях, преданиях, обрядах, рожденных в почерневших среди непролазных лесов и болот деревнях, трепещет душа Беларуси… Трепещет ее душа, изгнанная из забетонированных, закоммунизированных городов… У белоруса, в отличие от практически всех европейских народов, нет и никогда не было своей городской культуры. Это заметно хотя бы по крайне бедному набору литературных произведений, отображающих непосредственно жизнь города. Зато деревенских, партизанских рассказов, романов, поэм и стихов – тьма-тьмущая.
Белорус принужден был черпать духовные силы из своей понурой, изменчивой, дождливо-метельной природы. И он познал ее, как, может быть, ни один европейский народ. Белорус также талантлив в религиозном восприятии мира. Но православье тут не обрело такой силы, как на Руси, а католицизм не так влиятелен на массы, как в Польше. На стыке этих мощных религиозных конфессий белорус, как это ни дико звучит, – христианский язычник. Стойкая вера здесь граничит с упрямым суеверием, ужасом перед непобедимыми силами разнообразных стихий. В западно-белорусских селах на перекрестках устанавливаются огромные деревянные кресты с ручниками – для отваживания нечистой силы, в архитектуре здешних храмов сквозит что-то от языческих теремов, мы по-прежнему ищем цветок папоротника… Белорус туго поддается цивилизации, новым веяниям, ибо дуновения всего прогрессивного и судьбоносного доходят до него через чащи, болота и бездорожья крайне медленно, в ослабленном и куцем виде.