Литературной основой для создания балета послужила сказка Эрнста Теодора Амадея Гофмана «Щелкунчик и мышиный король» (нем. Nußknacker und Mausekönig). Эта сказка впервые была опубликована в 1816 году в Берлине.
В 1838 году сказку перевел на французский язык литератор Эмиль Лабедолльер (фр. Émile Gigault de La Bédollière). Перевод попался на глаза Александру Дюма (отцу). Сюжетная линия сказки сложна и закручена многовитковой спиралью, поэтому легко распадается на несколько частей. И не удивительно, что пересказывают ее, как правило, по частям. Дюма поступил также, он написал свою версию сказки Гофмана, выбрав из сюжета, то, что его больше тронуло.
Вот по этому литературному варианту директор императорских театров Иван Александрович Всеволожский и задумал новый балет для постановки в Мариинском театре.
Музыку заказали Петру Ильичу Чайковскому. К этому времени Чайковский уже заслужил звание одного из великих реформаторов балетной музыки: он принёс в классическую интерпретацию новую динамику, сквозное действие музыкальных тем и образов.
Либретто спектакля разработал главный балетмейстер театра Мариус Петипа и передал композитору подробно расписанную программу балета. Либретто состоит из двух весьма обособленных частей, разных по стилю и по художественным достоинствам. Первое действие органически связано с миром сказок Гофмана, полно своеобразия и тонкой театральности. Второе действие — «царство сластей» — представляет собой разросшийся до грандиозных размеров праздничный дивертисмент, несущий печать «роскошной» зрелищности, свойственной балетам «старого» типа. Чайковский не сразу нашел музыкальное видение спектакля, но в итоге нужный аспект был найден, и это стало очередной победой композитора - партитура оказалась намного богаче и сложнее традиционных произведений для балета. Образная содержательность музыки Чайковского позволяет забыть о зрелищных излишествах второго действия, превращая его в самый прекрасный бал в жизни юной героини, где танцуют Шоколад, Пряники, Чай, Кофе, Пастила….
Музыка к балету, пожалуй, одна из самых драгоценных страниц наследия Чайковского. В ней отчетливо проявляются богатство и многосторонность замысла «Щелкунчика»: сквозь невинную сказку и пестроту театрального зрелища просвечивают глубокие пласты правды жизни — светлую мечту оттеняют первые тревоги, а в кипение молодых сил вторгаются скорбь и горечь.