Однако в творчестве поэтов и писателей России и Беларуси наиболее ярко отозвалась тема Второй Мировой и Великой Отечественной войны, ведь именно на долю наших народов выпала тяжелейшая судьба военных лет.
Тема войны – одна из самых сложных: трудно и писать, и читать подобные произведения. Одно из ярчайших литературных представлений о войне связано лично у меня с блокадой Ленинграда. В одной книге были фотографии дневника маленькой девочки Тани, где она пишет, как умерли все её соседи и родственники, но особенно поразила меня последняя фраза, после которой запись прерывалась: «Все умерли, осталась одна Таня…»
08.09 – день блокадника
Именно испытание блокадой, испытание, уже, к сожалению, не первое в жизни, выпало перенести Ольге Берггольц. Внешне хрупкая, душой она оказалась сильнее многих, и не просто сдала свой жизненный экзамен, но и сделала это с несравненным достоинством. Достойно выполнила она и другую свою миссию – объяснить каждому читателю необходимость правильного жизненного выбора.
События военных лет, наложенные на личное горе, вылились в стихотворения, дышащие решимостью, любовью и горечью. Не стало исключением и произведение «Я иду по местам боёв…»
По-моему, это стихотворение не только о войне и любви, оно ещё и о становлении идеала человека, его характера, о трудности отыскать, особенно после тяжёлых испытаний, своё настоящее сердце. Слова автора о своём потерянном сердце, о своей душе звучат эмоционально, Ольга Берггольц словно кричит:
Чтоб сгорала мгновенно ложь –
вдруг осмелится подойти, –
чтобы трусость бросало в дрожь,
в леденящую, – не пройдёшь! –
если встанет вдруг на пути.
Чтобы лести сказать: не лги!
Чтоб хуле сказать: не твоё!
Человеческий идеал автора описан на первый взгляд ясно и просто, но, тем не менее, пульс учащается, мысль работает быстрее. На мой взгляд, ответ – в трагическом, возвышенном пафосе. Эта мысль находит своё подтверждение и в нетождественности строф, говорящих скорее всего о большой эмоциональности, в обилии восклицательных знаков и в антитезе второй строфы:
И всё то, что было вокруг –
огонь и лёд, и шаткая кровля, –
было нашей любовью, друг,
нашей гибелью, жизнью, кровью.
Нашу догадку поддерживает лексическая анафора, чётко выраженная в третьей строфе:
«В том году, в том бреду, в том чаду,
в том, уже первобытном льду…»;
Ассиндетон, придающий третьей строфе динамизм и насыщенность, также, по-моему, работает на создание эмоциональности:
В том году, в том бреду, в том чаду,
в том, уже первобытном льду,
я тебя, моё сердце, найду,
может быть, себе на беду.
Интересно, на мой взгляд, раскрыта особенность художественного времени. Лирический герой (или, что вероятнее, исходя из историко-биографического контекста, героиня), находясь в настоящем, вспоминает прошлое, придавая ему большое, определяющее значение, показывая, что минувшие события не забыты, и заглядывает в будущее. Гармоничность этой задумки не нарушается, по-моему, благодаря балансу глаголов всех времённых форм.
Очень важна и фраза в первой строфе: «Здесь оставлено сердце моё…» Страдательный залог причастия «оставлено» употреблён именно в этой грамматической категории явно не случайно, оно наталкивает нас на мысль о невольности, вынужденности произошедшего.