Так что в конце концов во всем море уцелела одна только Рыбка, да и та Малютка-Колюшка. Это была хитрая Рыбка. Она плавала рядом с Китом, у самого его правого уха, чуть-чуть позади, чтобы он не мог еѐ глотнуть. Только тем и спасалась. Но вот он встал на свой хвост и сказал:
Till at last there was only one small fish left in all the sea, and he was a small ‘Stute Fish, and he swam a little behind the Whale’s right ear, so as to be out of harm’s way. Then the Whale stood up on his tail and said,
— Есть хочу!
‘I’m hungry.’
И маленькая хитренькая Рыбка сказала ему маленьким хитреньким голосом:
And the small ‘Stute Fish said in a small ‘stute voice,
— Не пробовало ли ты Человека, благородное и великодушное Млекопитающее?
‘Noble and generous Cetacean, have you ever tasted Man?’
— Нет, — ответил Кит. — А каков он на вкус?
‘No,’ said the Whale. ‘What is it like?’
— Очень вкусный, — сказала Рыбка. — Вкусный, но немного колючий.
‘Nice,’ said the small ‘Stute Fish. ‘Nice but nubbly.’
Рот у Кита открывался все шире, и шире, и шире и открылся чуть не до самого хвоста. Кит проглотил и Моряка, и его плот, и его синие холщовые штаны, и подтяжки (пожалуйста, не забудь про подтяжки, мой милый!), и даже охотничий нож.
Then the Whale opened his mouth back and back and back till it nearly touched his tail, and he swallowed the shipwrecked Mariner, and the raft he was sitting on, and his blue canvas breeches, and the suspenders (which you must not forget), and the jack-knife-
И сказал он Малютке-Колюшке:
So he said to the ‘Stute Fish,
— Не по нутру мне человек, не по вкусу. У меня от него икота. Что делать?
‘This man is very nubbly, and besides he is making me hiccough. What shall I do?’
— Ну, так скажи ему, чтобы выпрыгнул вон, — посоветовала Малютка-Колюшка.
‘Tell him to come out,’ said the ‘Stute Fish.
Кит крикнул в свой собственный рот:
So the Whale called down his own throat to the shipwrecked Mariner,
— Эй, ты, выходи! И смотри веди себя как следует. У меня из-за тебя икота.
‘Come out and behave yourself. I’ve got the hiccoughs.’
— Ну нет, — сказал Моряк, — мне и тут хорошо! Вот если ты отвезѐшь меня к моим родным берегам, к белым утѐсам Англии, тогда я, пожалуй, подумаю, выходить мне или оставаться.
‘Nay, nay!’ said the Mariner. ‘Not so, but far otherwise. Take me to my natal-shore and the white-cliffs-of-Albion, and I’ll think about it.’
И он еще сильнее затопал ногами.
And he began to dance more than ever.
— Нечего делать, вези его домой, — сказала хитрая Рыбка Киту. — Ведь я говорила тебе, что он очень умный и храбрый.
‘You had better take him home,’ said the ‘Stute Fish to the Whale. ‘I ought to have warned you that he is a man of infinite-resource-and-sagacity.’
Кит послушался и пустился в путь. Он плыл, и плыл, и плыл, работая всю дорогу хвостом и двумя плавниками, хотя ему сильно мешала икота. Наконец вдали показались белые утѐсы Англии. Кит подплыл к самому берегу и стал раскрывать свою пасть — все шире, и шире, и шире — и сказал Человеку:
So the Whale swam and swam and swam, with both flippers and his tail, as hard as he could for the hiccoughs; and at last he saw the Mariner’s natal-shore and the white-cliffs-of-Albion, and he rushed half-way up the beach, and opened his mouth wide and wide and wide, and said,
А хитрая Рыбка уплыла и спряталась в тине, под самым порогом Экватора. Она думала, что Кит рассердился, и боялась показаться ему на глаза.
The small ‘Stute Fish went and hid himself in the mud under the Door-sills of the Equator. He was afraid that the Whale might be angry with him.
Моряк захватил с собою свой охотничий нож. Синие холщовые штаны всѐ ещѐ были на нѐм; когда он шагал по камешкам у самого моря. Но подтяжек на нѐм уже не было. Они остались в горле у Кита. Ими были связаны лучинки, из которых Моряк сделал решѐтку. Вот и всѐ. Этой сказке конец.