В натуре Онегина, развитие которой было искажено его средой, ненормальными общественными отношениями, безусловно, заложены добрые задатки - «души прямое благородство». «Тоска сердечных угрызений», не оставлявшая Онегина с момента убийства друга, гнавшая его с места на место, возрождение любовью к Татьяне, «тоска безумных сожалений» о столь близком и возможном и навеки, по его же собственной слепоте, утраченном счастье - все это не могло не оказать существеннейшего влияния на развитие этих задатков, создавало несомненные предпосылки для новой формы проявления благородства его души, перехода его на иную ступень страдания, «более сообразного с человеческим достоинством». Помимо этих предпосылок, в основном субъективно-психологического порядка, Пушкин выдвигает и еще одну очень существенную объективную предпосылку. «Томясь в бездействии досуга», Онегин пускается в «странствия без цели», подробное описание которых должно было составить содержание целой главы.