В сцене бала всё блестит, сверкает, переливается ("сияющее лицо", "с серебряными эполетами", "в бриллиантовой фероньерке", "в его блестящих глазах и губах"), преобладают белый и розовый ("в белом платье с розовым поясом", "белых, атласных ножек", "белый дешевенький веер"). А в сцене экзекуции цветовая гамма резко меняется: всё вокруг становится тёмным, непонятным, пугающим ("страшное", "что-то большое, чёрное", "чёрных людей", "пестрое, мокрое, красное, неестественное"). Рассказчик сомневается в том, что видит вокруг себя, он употребляет слова "очевидно", "верно", "что-то", "какая-то". Если на балу Иван Васильевич танцует под весёлую кадриль, "в душе у него всё время пело, и изредка слышался мотив мазурки", то утром "была какая-то другая, жестокая, нехорошая музыка", он постоянно слышит "всё ту же неприятную, визгливую мелодию". Эти изменения только подчёркивают происходящее в душе героя. На балу он говорит: "Я был не только весел и доволен, я был счастлив, блажен, я был не я, а какое-то неземное существо, не знающее зла и способное на одно добро", "я обнимал в это время весь мир своей любовью". Он настолько счастлив, что не может уснуть, он хочет поделиться этим счастьем с миром, открыться ему. Но мир оказывается противоречивым и жестоким "людоедским строем". У героя "на сердце была почти физическая, доходившая до тошноты тоска, такая, что я несколько раз останавливался, и мне казалось, что вот-вот меня вырвет всем тем ужасом, который вошёл в меня от этого зрелища".