Помогите сжать изложение плиз Опухшая, укутанная с головы до ног женщина сидела на скомканном ворохе тряпья, прикрыв глаза и покачиваясь. Огромная пустая комната напоминала склеп. Отовсюду тянуло холодом, сыростью и мраком. Так жили тогда ленинградцы. Женщина давно послала за хлебным пайком семилетнего сынишку, и минуты теперь казались вечностью. - Боже мой, - застонала женщина, - как долго его нет! Она поднялась и пошатнулась. - Не дойду. Но выпрямилась и поплелась к двери. На улице сразу увидела, что у сына отнимают хлеб. Отнимал тоже мальчик, чуть постарше. - Сынок, - закричала мать, - не отдавай! А мальчишки повалились в грязный, заляпанный снегом и продолжали драться из-за хлеба. Она собрала все остатки сил и поспешила на помощь, взмахивая руками и спотыкаясь. Через несколько шагов она упала. - Не отдавай! – снова закричала мать, - Ты ешь! Ешь! Мимо тащились безмолвные, обессиленные люди. Кто-то подошёл и разнял ребятишек. А мать всё кричала и кричала. Но кричала всё тише и тише, пока не замолкла совсем… Вот, собственно, и вся история, рассказанная мне однажды знакомым ленинградцем. В день смерти матери собирает он родных и близких и торжественно ставит посреди стола свежий, дышащий каравай. Прицелясь взглядом, он отсекает горбушку и режет её на крошечные блокадные дольки. Режет медленно, бережно, свято. И первая долька, первый душистый ломтик достаётся теперь непременно Иринушке, пока ещё единственной его внучке. Иринушкой звалась и его мать… Ириной Алексеевной.