Каким-то путем она очутилась на берегу речки. Теперь у нее не было ни
ключа от московской квартиры, ни квитанции на телеграмму, ни самой
телеграммы. И теперь Ольге надо было рассказывать все и про собаку, и про
ночевку в пустой даче, и про турецкую саблю, и про выстрел.
Скверно! Был бы папа, он бы понял, а Ольга не поймет.Она рассердится или
заплачет, а это еще хуже. Плакать Женя и сама умела. Но при
виде Ольгиных слез ей всегда хотелось забраться на телеграфный столб, на
высокое дерево или на трубу крыши.
Для храбрости Женя выкупалась и тихонько пошла отыскивать свою дачу.
Когда она поднималась по крылечку, Ольга стояла на кухне и разжигала плиту. Заслышав шаги, Ольга обернулась и молча враждебно уставилась на
Женю. «Оля, здравствуй - останавливаясь на верхней ступеньке и пытаясь
улыбнуться, сказала Женька. - Оля, ты ругаться не будешь?»
«Буду!» - не сводя глаз с сестры, ответила Ольга. «Ну, ругайся» - покорно согласилась Женька. Она зажмурила глаза, перевела дух, чтобы выпалить все разом, но
тут калитка перед домом с треском распахнулась. Во двор заскочила
лохматая коза и помчалась в глубь сада, а за
нею с воплем пронеслась, уже знакомая Жене, босоногая девчонка.