Ответ:
Рассказчику было нестерпимо жаль инвалида, который каждый день приходит на платформу, чтобы жадно вдохнуть запах “гари и смазочного масла”. “...Я уезжал, а он оставался” – в этих словах рассказчика отчётливо ощущаются и жалость, и боль, , и упрёк, адресованный самому себе, из-за невозможности утешить потерявшего трудиться товарища. Будто к больному ребёнку обращается рассказчик к бывшему своему бригадиру, обещая дать подержать в руках любимую игрушку: “Завтра в десять тридцать я поведу состав. Если будешь сидеть тихо, я возьму тебя в машину”. И Мальцев, незадолго до этого отвергший любые попытки “утешительства” (“Прочь! – говорил он, выслушав мои доброжелательные слова”), вынужден умерить гордость: “Ладно. Я буду мирным. Дай мне там в руки что-нибудь, – дай реверс подержать: я крутить его не буду”. Однако в продолжение поездки рассказчик “разрешил” своему подопечному гораздо больше, нежели тот мог ожидать: “...я посадил Александра Васильевича на своё место машиниста, я положил одну его руку на реверс и другую на тормозной автомат и поверх его рук положил свои руки”. “На спокойных участках я вовсе отходил от Мальцева и смотрел вперёд со стороны Рассказчик доверил слепому машинисту управление паровозом, так как понимал: для Мальцева “ощущение машины было блаженством”, которое хоть на мгновение ему “забыть своё горе слепца”. Но только ли жалость подвигла рассказчика на такой рискованный шаг? О том, что у него был тайный “умысел”, он “проговорился” чуть позднее:
“Я смотрел на своего учителя с тайным ожиданием. .
– Закрой пар! – сказал мне Мальцев.
Я промолчал, волнуясь всем сердцем”.
Почему же разволновался Константин? О каком “тайном ожидании” идёт речь? Ну конечно, с самого начала, отправляясь в рейс и беря с собой Мальцева, рассказчик надеялся на невозможное, на. . чудо. И чудо не могло не свершиться. Героям удалось-таки победить неведомую “яростную” стихию, некогда лишившую Мальцева зрения.
Объяснение: