прищур, солнцу, "ничего, мы сдюжим" – сказал он.
Росли и множились позади него могилы отцов и дедов, рос и множился его народ.
Дивной вязью он плел невидимую сеть русского языка: яркого, как радуга, - вслед весеннему ливню, меткого, как стрелы, задушевного, как песня над колыбелью; певучего, богатого.
Он назвал вещи своими именами и воспел свой труд.
И дремучий мир , на который он накинул волшебную сеть слова, покорился ему, как обузданный конь, и стал его достоянием, и для потомков его стал родиной - землей оттич и дедич .