В самой главе простился Петруша со ставшей в одночасье сиротою в момент, когда она «лежала без памяти и в бреду». Именно «будто бы с душой» расставался Гринев с Марьей Ивановной, «которую почитал уже своей женою». Потому и в Оренбург он спешил не только по долгу службы, но «дабы торопить освобождение Белогорской крепости и по возможности тому способствовать». «Швабрин, — пишет Петр Андреич, — пуще всего терзал мое воображение. Облеченный властию от самозванца, предводительствуя в крепости, где оставалась несчастная девушка — невинный предмет его ненависти, он мог решиться на все». Конечно, насчет ненависти он ошибался. Иначе для чего бы Швабрин стал понуждать Марью Ивановну выйти за него замуж? Зачем бы хотел взять в жены ненавистного ему человека? Но ошибался в данном случае Гринев не слишком сильно. Мы уже говорили, что Марья Ивановна своим, так сказать, бытованием разжигала в Швабрине страсти. А о чувстве охваченного страстью человека сказать что-либо определенное трудно: у таких людей действительно от любви до ненависти — один шаг.
Во всяком случае, легко представить себе, что испытывал Петруша, читая в письме Марьи Ивановны, настигшем-таки его в Оренбурге: «Я живу в нашем доме под караулом. Алексей Иванович принуждает меня выйти за него замуж. Он говорит, что спас мне жизнь, потому что прикрыл обман Акулины Памфиловны, которая сказала злодеям, будто бы я ее племянница. А мне легче было бы умереть, нежели сделаться женою такого человека, каков Алексей Иванович».
Мы уже говорили о том, как причудливо было доставлено это письмо Гриневу, который выехал на перестрелку с пугачевцами, погнался за казаком, но тот, дав себя догнать, поприветствовал Петрушу как старого своего знакомого, оказавшись Максимычем, казацким урядником Белогорской крепости, переметнувшимся вместе с другими казаками к Пугачеву при коменданте Миронове. «Я обещался Палаше уж как-нибудь да вам доставить», — сказал он о письме Марьи Ивановны Гриневу. И попадья позже подтвердила Петруше. что единственная крепостная девка Мироновых Палашка, преданная Марье Ивановне, «урядника заставляет плясать по своей дудке». Поэтому в надежде на Максимыча, кого Палашка сумеет понудить доставить письмо адресату, и присоветовала попадья Маше писать Гриневу. Но ни Палашка, ни попадья не знали, конечно, о полтине денег, которую вместе с лошадью и шубой послал с Максимычем Пугачев Гриневу, когда тот покидал Белогорскую крепость, направляясь в Оренбург. Лошадь и шубу Максимыч Петруше доставил, а полтина, как и знакомство с Зуриным, сыграла роль все того же Петрушиного заячьего тулупа, доставшегося Пугачеву. Полтина, якобы потерянная Ма-кимычем по дороге, была великодушно прощена уряднику, т.е. подарена ему Гриневым. Так что не одной только Палашке, но и явной симпатии Максимыча был обязан Петруша, которому было передано ужаснувшее его письмо от Марьи Ивановны.
Естественно, что, получив подобное страшное известие, Гринев бросился к оренбургскому губернатору Андрею Карловичу, умоляя того: «Прикажите взять мне роту солдат и полсотни казаков и пустите меня очистить Белогорскую крепость». Естественно также, что генерал категорически отказывает Петруше: «На таком великом расстоянии неприятелю легко будет отрезать вас от коммуникации с главным стратегическим пунктом и получить над вами совершенную победу». (Мы помним, что Пушкин, показав поначалу, как причудливо коверкает генерал, выходец из германских земель, русские слова, отказался после от подобной речевой искаженности, явно надеясь (мы и об этом говорили), что читатель о ней не забудет. А только что приведенная нами цитата свидетельствует, что он не просто на это надеется, но не прочь освежить читательскую память, показать оренбургского губернатора, пусть и не коверкающего русские слова, но остающегося немцем в стилистике собственной речи, который вместо привычного «большое» или «огромное» о расстоянии говорит «великое» и вместо «победить вас» — «получить над вами совершенную победу».)