У корабля были те
самые паруса, имя которых звучало как издевательство; теперь они ясно и
неопровержимо пылали с невинностью факта, опровергающего все законы бытия и
здравого смысла. Мужчины, женщины, дети впопыхах мчались к берегу, кто в чем
был; жители перекликались со двора в двор, наскакивали друг на друга, вопили
и падали; скоро у воды образовалась толпа, и в эту толпу стремительно
вбежала Ассоль. Пока ее не было, ее имя перелетало среди людей с нервной и
угрюмой тревогой, с злобным испугом. Больше говорили мужчины; сдавленно,
змеиным шипением всхлипывали остолбеневшие женщины, но если уж которая
начинала трещать -- яд забирался в голову. Как только появилась Ассоль, все
смолкли, все со страхом отошли от нее, и она осталась одна средь пустоты
знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менее
алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю.
От него отделилась лодка, полная загорелых гребцов; среди них стоял
тот, кого, как ей показалось теперь, она знала, смутно помнила с детства. Он
смотрел на нее с улыбкой, которая грела и торопила. Но тысячи последних
смешных страхов одолели Ассоль; смертельно боясь всего -- ошибки,
недоразумений, таинственной и вредной помехи -- она вбежала по пояс в теплое
колыхание волн, крича: -- Я здесь, я здесь! Это я!
Тогда Циммер взмахнул смычком -- и та же мелодия грянула по нервам
толпы, но на этот раз полным, торжествующим хором. От волнения, движения
облаков и волн, блеска воды и дали девушка почти не могла уже различать, что
движется: она, корабль или лодка -- все двигалось, кружилось и опадало.
Но весло резко плеснуло вблизи нее; она подняла голову. Грэй нагнулся,
ее руки ухватились за его пояс. Ассоль зажмурилась; затем, быстро открыв
глаза, смело улыбнулась его сияющему лицу и, запыхавшись, сказала: --
Совершенно такой.
-- И ты тоже, дитя мое! -- вынимая из воды мокрую драгоценность, сказал
Грэй. -- Вот, я пришел. Узнала ли ты меня?
Она кивнула, держась за его пояс, с новой душой и трепетно зажмуренными
глазами. Счастье сидело в ней пушистым котенком. Когда Ассоль решилась
открыть глаза, покачиванье шлюпки, блеск волн, приближающийся, мощно
ворочаясь, борт "Секрета", -- все было сном, где свет и вода качались,
кружась, подобно игре солнечных зайчиков на струящейся лучами стене. Не
помня -- как, она поднялась по трапу в сильных руках Грэя. Палуба, крытая и
увешанная коврами, в алых выплесках парусов, была как небесный сад. И скоро
Ассоль увидела, что стоит в каюте -- в комнате, которой лучше уже не может
быть.