Столкновение индивидуалиста Печорина с
простодушной добротой Максима Максимыча помогает
критически осмыслить характер героя,
действующего в реальной человеческой среде: "Я
обернулся к площади и увидел Максима Максимыча,
бегущего что было мочи... Через несколько минут
он был уже возле нас; он едва мог дышать; пот
градом катился с лица его; мокрые клочки седых
волос, вырвавшись из-под шапки, приклеились ко
лбу его; колена его дрожали... он хотел кинуться
на шею Печорину, но тот довольно холодно, хотя с
приветливой улыбкой, протянул ему руку.
Штабс-капитан на минуту остолбенел, но потом
жадно схватил его руку обеими руками: он еще не
мог говорить.
- Как я рад, дорогой Максим Максимыч! Ну как вы
поживаете? - сказал Печорин.
- А... ты?.. а вы?.. - пробормотал со слезами на
глазах старик...
... Печорин в рассеянности или от другой причины
протянул ему руку, когда тот хотел кинуться ему
на шею." (Лермонтов. С.494-498)
В эпизоде дорожной встречи Лермонтов на стороне
Максима Максимыча и против Печорина. В чем же
виноват Печорин? Если Максим Максимыч весь
обращен к другому человеку, весь раскрыт ему
навстречу, то Печорин - весь замкнут в себе и не
жертвует для другого ничем, даже самым малым.
Наоборот, у него не дрогнет рука принести в
жертву своему спокойствию душу другого.
Лермонтов разоблачает в Печорине эгоцентризм,
который все соотносит с "я", все подчиняет этому
"я", оставаясь безучастным к тому, как его
поведение отразится на другом человеке. Дело в
том, что он не почувствовал всей высоты и
чистоты человеческого обаяния старого
штабс-капитана, не ощутил человечески большого
содержания его чувств настолько, чтобы свободно,
без "жертв" и насилия над собою ответить на эти
чувства. Печорин настолько замкнут в себе, что
теряет способность, забыв о себе, проникнуться
хотя бы ненадолго волнением, тревогами,
запросами души другого человека. В маленьком
эпизоде дорожной встречи прав не умный и волевой
Печорин, а простодушный, ограниченный капитан,
умеющий так бескорыстно и беззаветно
привязываться к другому человеку. Критика
эгоизма Печорина, ощутимая еще в "Бэле", здесь
выступает отчетливо и глубоко: там от Печорина
требовалось жертвовать правдой и свободой
чувства, - здесь "жертва" не обязывала ни к
какой утрате духовной самостоятельности и
все-таки принесена не была.