Давно, в старинное время, жил старый на
вид человек. Звали его Ефим Дмитриевич, но все люди называли его Юшкой. Он был
«мал ростом и худ; на сморщенном лице его, вместо усов и бороды, росли по
отдельности редкие седые волосы; глаза у него были белые, как у слепца, и в них
всегда стояла влага, как неостывающие слезы. Юшке было сорок лет от роду, но
его уже давно мучила чахотка и состарила его прежде времени, так что он всем
казался ветхим».
Он работал в кузнице подручным помощником
у главного кузнеца: «носил в кузницу воду, песок и уголь; раздувал мехом горн;
держал клещами горячее железо на наковальне, когда главный кузнец отковывал
его; водил лошадь в станок, чтобы ковать ее, и делал всякую другую работу,
которую нужно было делать».
Юшка жил на квартире у хозяина кузницы, на
кухне. Хозяин кормил его за работу, а чай, сахар И одежду Юшка должен был
покупать на свое жалованье. Но Юшка чай и сахар не покупал, он пил воду, а
одежду носил долгие годы одну и ту же без смены: летом он ходил в штанах и в
блузе, черных и закопченных от работы, прожженных насквозь искрами. Зимой он
надевал поверх блузы еще полушубок, доставшийся ему от умершего отца, обувал
валенки, которые всю жизнь были у него одни.
Когда Юшка рано утром шел по улице в
кузницу, все жители начинали вставать. А вечером, когда Юшка приходил на
ночлег, люди говорили, что пора ужинать и спать ложиться, — «вон и Юшка уж
спать пошел».
Дети, увидев Юшку, переставали играть на
улице, бежали за ним и бросали в него сухие ветки, камешки. Юшка ничего не
отвечал детям и не обижался на них. Дети не понимали, почему он не поругает их,
не возьмет хворостину и не погонится за ними, как делают все. Но Юшка шел и
молчал. Тогда сами дети начинали сердиться на него. Они еще сильнее толкали его
и кричали. Он говорил им: «Чего вы, родные мои. чего вы, маленькие!.. Вы,
должно быть, любите меня!.. Отчего я вам всем нужен?..». Но дети по- прежнему
толкали Юшку и смеялись над ним. Они радовались тому, что с ним можно все
делать, что хочешь, а он им ничего не делает. Юшка тоже радовался. «Он верил,
что дети любят его, что он нужен им, только они не умеют любить человека и не
знают, что делать для любви, и поэтому терзают его».
Взрослые пожилые люди, встретив Юшку на
улице, тоже иногда обижали его и даже били. Юшка потом долго лежал в пыли на
дороге. Очнувшись, он вставал сам, а иногда за ним приходила дочь хозяина
кузницы Даша. «Лучше бы ты умер Юшка, — говорила Даша. — Зачем ты живешь?» Юшка
удивлялся. Он не понимал, зачем ему умирать, если он родился жить. «Народ меня
любит», — отвечал Юшка. На что Даша смеялась: «У тебя сейчас кровь на щеке, а
на прошлой неделе тебе ухо разорвали, а ты говоришь — народ тебя любит!..»
Из-за своей болезни Юшка каждое лето
уходил от хозяина на месяц. В июле — августе Юшка надевал на плечи котомку с
хлебом и накопленными деньгами и покидал город. Он уходил пешим в глухую
дальнюю деревню, где у него жили родственники. «В пути он дышал благоуханием
трав и лесов, смотрел в белые облака, рождающиеся в небе, плывущие и умирающие
в светлой воздушной теплоте, слушал голоса рек, бормочущих на каменных
перекатах, и больная грудь Юшки отдыхала, он более не чувствовал недуга. Он
садился в тень подорожного дерева и дремал в покое и тепле».
Через месяц Юшка возвращался обратно в
город и опять работал с утра до вечера. Он начинал жить по-прежнему, и опять
дети и взрослые потешались над Юшкой, упрекали его за безответную глупость. Но
год от года Юшка все слабел, жизнь его подходила к концу, грудная болезнь
мучила. В одно лето, когда Юшке уже подходило время отправляться в свою дальнюю
деревню, он никуда не пошел. Он шел, как обычно вечером, уже затемно из
кузницы.