На сто восемьдесят четвертом километре от Москвы, по ветке, что ведет к
Мурому и Казани, еще с добрых полгода после того все поезда замедляли свой
ход почти как бы до ощупи. Пассажиры льнули к стеклам, выходили в тамбур:
чинят пути, что ли? Из графика вышел?
Нет. Пройдя переезд, поезд опять набирал скорость, пассажиры
усаживались.
Только машинисты знали и помнили, отчего это все.
Да я.