1. Я быстро отдернул занесенную ногу и, сквозь едва прозрачный сумрак ночи, увидел
далеко под собою огромную равнину. Широкая река огибала ее уходящим от меня
полукругом; стальные отблески воды, изредка и смутно мерцая, обозначали ее
теченье. Холм, на котором я находился, спускался вдруг почти отвесным обрывом;
его громадные очертания отделялись, чернея, от синеватой воздушной пустоты,
и прямо подо мною, в углу, образованном тем обрывом и равниной, возле реки,
которая в этом месте стояла неподвижным, темным зеркалом, под самой кручью
холма, красным пламенем горели и дымились друг подле дружки два огонька.
2. С самого раннего утра небо ясно;
утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем. Солнце
- не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тускло-багровое,
как перед бурей, но светлое и приветно лучезарное - мирно всплывает под узкой
и длинной тучкой, свежо просияет и погрузится а лиловый ее туман. Верхний,
тонкий край растянутого облачка засверкает змейками; блеск их подобен блеску
кованого серебра... Но вот опять хлынули играющие лучи, - и весело и величава,
словно взлетая, поднимается могучее светило.
3. Лощина эта имела
вид почти правильного котла с пологими боками; на дне ее торчало стоймя несколько
больших, белых камней, - казалось, они сползлись туда для тайного совещания,
- и до того в ней было немо и глухо, так плоско, так уныло висело над нею
небо, что сердце у меня сжалось. Какой-то зверок слабо и жалобно пискнул между
камней.
4. Из освещенного места трудно разглядеть,
что делается в потемках, и потому вблизи все казалось задернутым почти черной
завесой; но далее к небосклону длинными пятнами смутно виднелись холмы и леса.
Темное чистое небо торжественно и необъятно высоко стояло над нами со всем
своим таинственным великолепием. Сладко стеснялась грудь, вдыхая тот особенный,
томительный и свежий запах - запах русской летней ночи. Кругом не слышалось
почти никакого шума... Лишь изредка в близкой реке с внезапной звучностью
плеснет большая рыба и прибрежный тростник слабо зашумит, едва поколебленный
набежавшей волной...
5. Я поглядел кругом: торжественно
и царственно стояла ночь; сырую свежесть позднего вечера сменила полуночная
сухая теплынь, и еще долго было ей лежать мягким пологом на заснувших полях;
еще много времени оставалось до первого лепета, до первых шорохов и шелестов
утра, до первых росинок зари. Луны не было на небе: она в ту пору поздно всходила.
Бесчисленные золотые звезды, казалось, тихо текли все, наперерыв мерцая, по
направлению Млечного Пути, и, право, глядя на них, вы как будто смутно чувствовали
сами стремительный, безостановочный бег земли...
6. Месяц
взошел наконец; я его склонились к темному краю земли многие звезды не тотчас
заметил: так он был мал и узок. Эта безлунная ночь, казалось, была все так
же великолепна, как и прежде... Но уже, еще недавно высоко стоявшие на небе;
все совершенно затихло кругом, как обыкновенно затихает все только к утру:
все спало крепким, неподвижным, передрассветным сном.
7. Не успел я
отойти двух верст, как уже полились кругом меня по широкому мокрому лугу,
и спереди, по зазеленевшимся холмам, от лесу до лесу, и сзади по длинной пыльной
дороге, по сверкающим, обагренным кустам, и по реке, стыдливо синевшей из-под
редеющего тумана, - полились сперва алые, потом красные, золотые потоки молодого,
горячего света... Все зашевелилось, проснулось, запело, зашумело, заговорило.