К 1930 году многострадальная испанская монархия,
прошедшая и до того сквозь множество низложений и реставраций, в
очередной раз исчерпала свои ресурсы.В отличие от республики
наследственная власть всегда нуждается в твердой народной поддержке и
всеобщей любви к династии — иначе она тут же теряет почву под ногами.
Правление же Альфонса XIII совпало с разочарованием нации в политической
системе, введенной в конце XIX века премьер-министром Кановасом. То
была попытка на британский манер «привить» поочередную смену у
государственного руля двух крупных партий и преодолеть таким образом
традиционно испанскую склонность к крайнему плюрализму (старинная
поговорка гласит: «У двух испанцев всегда три мнения»). Не получилось.
Система трещала по всем швам, выборы бойкотировались.
Пытаясь спасти
престол, король в 1923 году лично санкционировал установление диктатуры
Мигеля Примо де Риверы и специальным манифестом доверил ему полномочия
«железного хирурга» общества. Соответственно, начался «период лечения».С
экономической точки зрения все поначалу выглядело довольно радужно:
возникли большие промышленные компании, был дан толчок туристической
«разработке» страны, началось серьезное государственное строительство.
Однако общемировой финансовый кризис 1929 года, явный и с каждым днем
все более глубокий раскол между республиканцами и монархистами плюс
проект новой ультраконсервативной конституции свели «хирургические»
усилия на нет и весьма стремительно.Разочаровавшись в возможности
национального примирения, в январе 1930 года Примо де Ривера подает в
отставку. Роялистов это так деморализует, что королю просто физически не
удается собрать полноценный кабинет министров. Происходит неизбежное:
антимонархические силы, напротив, консолидируются. Один из военных
округов, известный «вольнодумными» настроениями среди младшего
офицерства, даже решается на попытку переворота. Восстание в городе
Хака, правда, удается последними усилиями подавить, но вполне легитимные
выборы 1931 года подводят черту под застарелым конфликтом: левые
побеждают с подавляющим «счетом».14 апреля муниципальные советы всех
крупных городов Испании провозглашают республиканский строй.
При
всей радикальной репутации левых социалистов официальная антицерковная
кампания явилась неожиданностью для общества — прямо на глазах
изумленного народа, «на законных основаниях» рушился повседневный уклад
жизни: согласно статистике тех лет, более двух третей населения страны
регулярно ходили к мессе. А тут — декреты о разводах и гражданских
браках, роспуск ордена иезуитов и конфискация его имущества,
секуляризация кладбищ, запрет священникам преподавать. Правительство
собиралось «всего лишь» вырвать из рук «папских ставленников» влияние и
фактическую власть, но, действуя напролом, лишь вызвало общенациональный
ужас.
Антимонархический переворот подарил наконец крестьянам
надежду, ведь значительная часть их действительно жила тяжело, особенно в
Андалусии, земле латифундий. Увы, меры правительства быстро рассеяли
«оптимизм 14 апреля». На бумаге Аграрный закон 1932 года провозглашал
своей целью создание «крепкого крестьянского класса» и повышение уровня
его жизни, а на деле оказался бомбой замедленного действия. Он внес
дополнительный раскол в общество: землевладельцы испугались и
преисполнились глухого недовольства. Селяне, ожидавшие более решительных
перемен, остались разочарованы.
Единство нации (вернее, его
отсутствие) постепенно стало наваждением и камнем преткновения для
политиков, но особенно беспокоил этот вопрос военных, которые всегда
видели себя гарантами территориальной целостности весьма пестрой в
этническом отношении Испании. Да и вообще, армия, сила традиционно
консервативная, все более отчетливо противилась реформам. Власти
ответили «Законом Асаньи» (по имени последнего, как оказалось,
президента Испании), «республиканизировавшим» командование.