Термин «Средние века» — это один из самых неудачных исторических ярлыков, особенно для тех людей, в представлении которых этот период можно свободно и без ограничений растягивать в прошлое и включать в него даже таинственный водоворот «темных веков», о котором не осталось никаких документальных свидетельств.
Многие поколения людей и их религиозные верования в период между 400 и 1500 гг. предоставляют нам обширные доказательства, подтверждающие подобные предубеждения студентов-историков или журналистов. Этот период является «полем битвы» для историков-сектантов и их подпевал, которые вначале изливают свою желчность на страницах внушительных и дорогостоящих толстых изданий, а потом благополучно скатываются к статьям в ежеквартальных исторических журналах, а в результате дело кончается мавзолеями из дорогостоящих брошюр, отпечатанных частным образом. Соперничающие философские направления то и дело атакуют друг друга записями.
Их сторонники в своих работах либо подтверждают, либо опровергают обычай, нравы и верования соответствующего периода, а кроме того, пытаются решать совершенно неподдающиеся решению задачи, например, какова была общая численность людей, живших в.те времена. Католические историки, специализирующиеся на изучении средневековья, полагают, что главное достоинство заключается в количестве. Они заявляют, что в Британии, например, было около шести или восьми миллионов истинных христиан.
Протестанты, их оппоненты, утверждают, что благодушные рабы или подавляемые антиклерикалы, жившие в те несчастливые времена, составляли самое большее каких-нибудь жалких четыре миллиона. Обе эти точки зрения идут в ход, когда они требуются тому, кого принято называть «обычным читателем».
С точки зрения благодушных людей, средние века представляли собой нечто вроде красочного карнавального шествия. Эти люди видят лишь передний план этой многоцветной картины, на котором солдаты воюют за христианскую веру, монашеские ордена молятся за нее, а в это время народ на заднем плане живет в основном в довольстве. На этой общей картине столь широкомасштабные блага, как единство и власть в Европе, перемежаются для разнообразия идиллическими картинками феодального быта. На них можно увидеть деревеньки, теснящиеся вокруг великодушного или, по крайней мере, покровительствующего крестьянам деспота из замка. Его супруга в головном уборе монахини облегчает страдания этих самых крестьян, и то же самое всегда готовы делать монахи в больнице соседнего аббатства (хорошие мужики, хотя любят выпить). Через каждые несколько дней наступает день отдыха, предназначенный для пения и плясок вокруг майского дерева* скорее в манере какого-нибудь веселого рождественского представления для детей, чем в духе молодого Брейгеля.
Рыцари, чрезвычайно утонченные аристократы, истинные христиане, отправляются в крестовые походы, а их жены, исключительно красивые и безропотные женщины, стоят, вырисовываясь на фоне битв, поют и вздыхают. Есть на этой большой картине и веселое племя странствующих трубадуров, бродячих актеров, чосеровских пилигримов, монахов разных орденов, а также, разумеется, цыган да еще — для разнообразия —евреев. Подвиги рыцарства, занятого соколиной охотой, рыцарскими поединками, бардами, беседами и битвами, составляют особую картину, окруженную романтическим ореолом.
Поражение — участь одних только язычников, шерифа Ноттингема да еще, пожалуй, Ричарда Львиное Сердце — да и то при особых обстоятельствах, делающих ему честь. Для полноты картины следует упомянуть, что там присутствуют еще и шуты. Это общепринятое представление, чрезвычайно вульгарное, особенно широко распространено в Великобритании и представлено с разнообразными (хотя и одинаково яркими) дополнительными оттенками в католических странах Европы. В нем многое позаимствовано из туманных воспоминаний о романтической старине в интерпретации Вальтера Скотта. При этом игнорируется тот факт, что при всей своей гениальности он совершенно упустил из виду средневековые религиозные нравы и что подробности той эпохи в его изображении обычно не отличаются особой точностью, хотя и очень живописны. Другие популярные личности, оставившие заметный след в формировании наших представлений о средневековье, — это Фруассар (хотя его персонажи, в соответствии с представлениями автора, руководствуются в своих действиях соображениями личной выгоды), Мэлори и Альфред Теннисон. Здесь же следует упомянуть и о Голливуде.