В национальном конвенте жирондисты занимали уже правую сторону, левая вся состояла из якобинцев-монтаньяров, а центр («равнина») – из нерешительных людей, вечно колебавшихся между двумя названными партиями. И жирондисты, и якобинцы были демократами и республиканцами, поклонниками Руссо и идеализированных республик классической древности, но в то же время расходились между собою в весьма важных пунктах. Жирондисты были горячими защитниками свободы личности и боялись всемогущества государства, хотя бы и в республиканской форме; вместе с тем они вообще не сочувствовали насилиям народных масс. Поэтому они вступили в борьбу с новым городским советом и с Дантоном, которых обвиняли в сентябрьской резне. Наоборот, якобинцы-монтаньяры стояли за политику устрашения («террор»), за непосредственное действие народных масс против всех несогласно мыслящих, за вооружение государственной власти самыми неограниченными полномочиями и за подавление стремления к личной свободе, в которой они видели источник всякого общественного зла. В сущности, якобинцы возобновляли в форме республиканской диктатуры всю правительственную практику старой монархии и даже с большею, чем она, решительностью и резкостью. Их партия была отлично организована и дисциплинирована, тогда как жирондисты действовали часто вразброд. Впрочем, и сама французская нация всем прошлым была более подготовлена к повиновению силе, чем к пользованию свободою. Поэтому в конце концов перевес остался на стороне якобинцев.