Помню застигнувшую нас в дороге грозу. Я
сидел с матерью в деревянном сарае под соломенной крышей. В открытых,
мутных от проливного дождя воротах голубыми зигзагами полыхала молния.
Торопливо крестилась мать, крепко прижимая меня к груди. Я
прислушивался к шуму дождя, к тяжким раскатам грома, к раздиравшему
слух треску ударов, к беспокойному шуршанию мышей в овсяной соломе. Поднявшись,
мы увидели в воротах алмазную сетку дождя, а сквозь прозрачные капли
уже сияло, переливаясь лучами, радостное летнее солнце. Отец
запряг лоснившихся от дождя, напуганных грозой лошадей, нетерпеливо и
беспокойно переступавших ногами. Ещё веселей показалась обсаженная
берёзами, омытая дождём дорога. Многоцветная радуга висела над лугом,
яркое солнце блестело на спинах бодро бежавших лошадей. Я сидел рядом с
отцом, глядел на блестевшую лужами, извивающуюся впереди дорогу, на
уходившую темную, освещённую солнцем и всё ещё грозную тучу, на столб
белого дыма, поднимавшегося вдалеке над зажжённым грозою сараем. Я
слушал весёлые голоса птиц в открывшемся мне умытом, чудесном солнечном
мире