Начаты, предстоят еще большие изменения в экономической структуре общества. И, может быть, впервые, вопреки известному положению о том, что бытие определяет сознание, начато в первую очередь средствами массовой информации и литературными журналами массированное наступление именно на сознание читающей публики. Упор делается прежде всего на критический пересмотр всей предвоенной истории. Сенсации здесь следуют одна за другой, будорожа общественное сознание. Сенсационное возвышение имен и произведений негативного толка и сомнительной художественной ценности, умолчание или критические удары по другим, более достойным внимания читателей, смешивают, запутывают критерии в оценке действительной идейно-художественной ценности выходящих к читателям произведений «... в последнее время наше искусство, — говорил на последнем пленуме СП СССР Ю.Бондарев, — ... напоминает сейчас корабль в Бермудском треугольнике: ход потерян, машины работают почти вхолостую, приборы показывают неточно».
Под общий критический, — только критический! — настрой умов подводится уже и теоретическая база. Так, в журнале «Наука и жизнь» № I (1988) ректор историко-архивного института Ю.Афанасьев, делая убзор поступивших в редакцию писем, пишет:
«Критический разум — это и есть разум. Не критический разум быть не может. Иначе это не разум, а верноподданность. К этому я бы добавил правило мудрецов: «Подвергай все сомнению», беспощадное правило — оно распространяется решительно на все и на всех или же совсем теряет смысл».