Жан-Эстер ван Гобсек родился в 1740 г. в предместье Антверпена. Национальность: мать — еврейка, отец — голландец. В десять лет покинул отчий дом и начал скитаться по свету в поисках счастья и богатства. Побывал в Ост-Индии и Америке. Профессия: определенной нет. («Он все перепробовал, чтобы разбогатеть...») В 1813 г., когда начинается действие повести, ему было 73 года. Гобсек умер в Париже в 1829 г., 89 лет отроду. Этой датой и заканчивается действие повести. Дервиль очень живо описывает образ жизни, манеры, способ ведения дел и саму внешность Гобсека. Портрет ростовщика и обстановка, которая его окружает, настолько контрастны с его богатством, что у читателя невольно возникает ощущение, будто все это неспроста, что за всем этим кроется какая-то тайна. В облике 73-летнего ростовщика было что-то очень конкретное и в то же время мелкое, ускользающее. Он был похож то на Вольтера, то на дипломата Талейрана, то на хищного хорька, то на устрицу или аккуратную старую деву. Напомним, что таким он предстает перед читателями со слов Дервиля, который глубже чем кто-либо другой из героев повести проник в тайну Гобсека. Манеры ростовщика, его жесты, походка, механичные и бездушные, вызывают ощущение, что перед вами не человек, а автомат, «золотой истукан», который бережет «жизненную энергию, подавляя в себе все человеческие чувства». Черты живописного лица Гобсека, неподвижные и бесстрастные, «казались отлитыми из бронзы», «острый кончик длинного носа... походил на буравчик». «Лицо этого человека можно назвать лунным ликом, ибо его желтоватая бледность напоминала цвет серебра, с которого слезла позолота. Волосы у... ростовщика были совершенно прямые, всегда аккуратно причесанные и с сильной проседью — пепельно-серые». «Человек-вексель» бегал по Парижу «на тонких, сухопарых, как у оленя, ногах», безжалостно взыскивая по векселям. Под стать его облику, ускользающему от пристального взгляда, изменяющемуся в зависимости от конкретной ситуации, и обстановка, окружающая Гобсека. Он жил в убогой комнатушке мрачного сырого дома, некогда бывшего монастырской гостиницей. Центральное место в этом странном пристанище ростовщика занимал стол, покрытый облезлым сукном. Коптящая лампа на старой облезлой подставке украшала это серое убогое жилище. И дом, и его жилец странным образом были похожи друг на друга — «совсем как скала и прилепившаяся к ней устрица». Будничность его внешности и жилья резко контрастирует с несметными богатствами и какой-то сверхъестественной властью этого молчаливого и внешне