Пушкин напрасно, сидя в Михайловском, думал, что он был оставлен в покое. Он ошибался: его не забыли. В эти же самые дни в Псковской губернии появилось лицо, прибывшее именно ради него и им лишь одним заинтересованное. Это был "любитель-ботаник" и отчасти даже писатель, очень воспитанный дворянин лет сорока — Александр Карлович Бошняк.
Служил он в той самой Коллегии иностранных дел, при которой и Пушкин состоял в свое время. Впрочем, с ним вместе прибыл сюда и фельдъегерь — на случай надобности; он остановился и поджидал на соседней почтовой станции. Тележка самого ботаника разъезжала меж тем в округе Михайловского по окрестным помещикам, коих он в разговорах выспрашивал, будто бы между прочим, про сочинителя Пушкина. Бошняк не впервые выполнял подобные поручения. Он был уже заслуженным секретным агентом у начальника херсонских военных поселений графа Витта и, без особого шума, как человек отлично воспитанный, проник в свое время в члены Южного тайного общества, г д«- многих и предал.
Ему доверяли, и отзыв его имел окончательный мо: тик тому и быть, как скажет "ботаник"! Он послан для возможно тайного и обстоятельного доведения известного стихотворца Пушкина, подозреваемого в поступках, клонящихся к возбуждению к вольности крестьян", и "в сочинении и пении возмутительных песен". Александр Карлович Бошняк был человек аккуратный. Каждый раз, выудив какое-либо сведение, он вынимал из футляра очки и все заносил в записную свою книжечку: "Яд, разлитый его сочинениями, показывает, сколь человек, при удобном случае, мог быть опасен", "Пушкин говорун, часто возводящий на себя небылицы" так болтлив, что никакая злонамеренная шайка не решится его присвоить". — И все в этом роде.