Пересказ
Часть I
После венчания гостям не предложили даже легкой закуски. Молодые выпили по бокалу; переоделись и поехали на вокзал. Анна (девушка восемнадцати лет, очень красивая) и Модест Алексеевич (чиновник пятидесяти двух лет, «среднего роста, довольно полный, пухлый, очень сытый, с длинными бакенами и без усов, и его бритый, круглый, резко очерченный подбородок походил на пятку») после свадьбы поехали в монастырь на богомолье . Этим муж хотел показать, что «и в браке он отдает первое место религии и нравственности». На перроне все их провожали. Отец, как всегда, был пьян, все пытался что-то сказать Анне, «у него было жалкое, доброе, виноватое лицо», а ее братья-гимназисты «дергали его сзади за фрак и шептали сконфуженно: "Папочка, не надо..."»
В купе Модест Алексеевич сказал, улыбаясь: «Когда Косоротое получил орден святой Анны второй степени и пришел благодарить, то его сиятельство выразился так: «Значит, у вас теперь три Анны: одна в петлице; две на шее». Надеюсь, когда я получу Анну, то его сиятельство не будет иметь повода сказать мне то же самое». У Косоротова была сварливая и легкомысленная жена. Анна тоже улыбалась, боясь, что он поцелует ее «своими полными, влажными губами», «ей было и страшно, и гадко». Она вспомнила, как мучительно было венчание, ей казалось, что все глядели на нее печально. «Еще утром она была в восторге, что все так хорошо устроилось», а теперь «чувствовала себя виноватой, обманутой и смешной»: вышла за богатого, а денег у нее не было, отец и братья голодают...
«Когда умерла мать, отец, Петр Леонтьич, учитель чистописания и рисования, запил, наступила нужда, отца таскали к мировому, приходил судебный пристав описывать мебель». Она штопала чулки братьям , ходила на рынок, ей казалось, что весь свет видит ее дешевую шляпку...»
Поезд остановился на полустанке. За платформой слышался военный оркестр, на платформе гуляли дачники. Увидев знакомых, Аня забыла и о матери, и о свадьбе. Она весело смеялась, демонстрировала свой наряд, кокетничала с Артыновым, известным донжуаном. Когда поезд тронулся, она почувствовала, что «будет счастлива непременно, несмотря ни на что».
Вернувшись, молодые жили на казенной квартире. Модест Алексеевич был скуп и не помогал ее отцу и братьям, но любил много говорить о назначениях, о наградах, поучал Анну. Она боялась даже есть при нем, ходила к своим. Теперь, когда она стала хорошо одеваться, ее семья порой чувствовала себя сконфуженно, как будто осуждала ее не за брак не по любви, а за «шуршащее платье, браслетки», «но все же любили ее по-прежнему и еще не привыкли обедать без нее». Отец все так же пил.
Аня делала все, что хотел муж, и злилась на себя за то, что он обманул ее. Выходила она за него только из-за денег, а денег теперь было даже меньше. Муж дал отцу денег взаймы лишь раз, да и то с унизительными нравоучениями.