Как-то в полдень я отправился на каток один; смешавшись с толпой, я вижу, как к горе подходит Наденька, как ищет глазами меня… Затем она робко идёт вверх по лесенке… Страшно ехать одной, о, как страшно! Она бледна, как снег, дрожит, она идёт точно на казнь, но идёт, идёт без оглядки, решительно. Она, очевидно, решила, наконец, попробовать: будут ли слышны те изумительные сладкие слова, когда меня нет? Я вижу, как она, бледная, с раскрытым от ужаса ртом, садится в санки, закрывает глаза и, простившись навеки с землёй, трогается с места… «Жжжж…» — жужжат полозья. Слышит ли Наденька те слова, я не знаю… Я вижу только, как она поднимается из саней изнеможённая, слабая. И видно по её лицу, она и сама не знает, слышала она что-нибудь или нет. Страх, пока она катила вниз, отнял у неё способность слышать, различать звуки, понимать…