Рассказ о смерти Одда напоминает собой древнерусское сказание о вещем князе Олеге, вошедшее в Повесть временных лет. Сам летописец сознается в том, что прислушивался и к народным сказаниям. Под 1106 годом читаем: “в се же лето преставись Ян, старец добрый, жив лет 90, в старости мастите, по закону Божию, не хужше первых праведник; у него же и аз много словеса слышах еже и писах в летописании сем”. Преподобный Феодосий требовал, чтобы иноки знакомились с “преданиями отеческими”1. Что с этим советом считались, видно, например, из пояснения автора такого произведения, как Память и похвала князю русскому Володимеру: “аз худый мних Ииаков слышав от многих о благоверном князе Володимери всея рускыя земля, о сыну Святославле, и мало събрав от многих я добродетели его написах”2. Кроме того, в языке Нестора чувствуется живая устная речь: полногласие слов, повторение предлогов и многие другие обороты, все это указывает на народную стихию. Если, согласно мнению Бестужева-Рюмина, Повесть временных [231] лет является архивом, в котором хранятся следы погибших для нас произведений первоначальной нашей литературы, то часть их составляют преданья старины глубокой3.