Между тем перед глазами ехавших расстилалась уже широкая, бесконечная
равнина, перехваченная цепью холмов. Теснясь и выглядывая друг из-за друга,
эти холмы сливаются в возвышенность, которая тянется вправо от дороги до
самого горизонта и исчезает в лиловой дали; едешь-едешь и никак не
разберешь, где она начинается и где кончается... Солнце уже выглянуло сзади
из-за города и тихо, без хлопот принялось за свою работу. Сначала, далеко
впереди, где небо сходится с землею, около курганчиков и ветряной мельницы,
которая издали похожа на маленького человечка, размахивающего руками,
поползла по земле широкая ярко-желтая полоса; через минуту такая же полоса
засветилась несколько ближе, поползла вправо и охватила холмы; что-то теплое
коснулось Егорушкиной спины, полоса света, подкравшись сзади, шмыгнула через
бричку и лошадей, понеслась навстречу другим полосам, и вдруг вся широкая
степь сбросила с себя утреннюю полутень, улыбнулась и засверкала росой.
Сжатая рожь, бурьян, молочай, дикая конопля, побуревшее от зноя,
рыжее и полумертвое, теперь омытое росою и обласканное солнцем, оживало,
чтоб вновь зацвести. Над дорогой с веселым криком носились старички, в траве
перекликались суслики, где-то далеко влево плакали чибисы. Стадо куропаток,
испуганное бричкой, вспорхнуло и со своим мягким "тррр" полетело к холмам.
Кузнечики, сверчки, скрипачи и медведки затянули в траве свою скрипучую,
монотонную музыку.